Марфа! Марфа! ты заботишься и суетишься о многом, а одно только нужно; Мария же избрала благую часть, которая не отнимется у нее. (Лк. 10:41–42)
Рассказ о Марфе и Марии, вероятно, один из самых часто читаемых за Божественной литургией евангельских отрывков. Возвращаясь к одному и тому же тексту из раза в раз, мы, с одной стороны, часто сталкиваемся с тем, что перестаем обращать на него пристальное внимание ума и сердца. С другой стороны, мы имеем возможность каждый раз замечать нечто новое, побуждающее нас задуматься и, возможно, измениться.
Две сестры — Марфа и Мария — очень хорошо нам знакомы. Одна суетлива, но заботлива, другая же тиха, но внимательна. Порой мы даже примеряем на себя один из этих образов, чтобы понять, каковы мы на самом деле и как нам угодить Богу. В чем же именно ошибка, или, лучше сказать, недочет Марфы? В чем именно упрекает ее Господь? И какой урок мы можем из этого вынести?
Следует обратить внимание на слова Евангелия, которое говорит, что Марфа не просто заботилась об угощении, а именно о большом угощении (Лк. 10:40). И в словах Господа мы видим указание на то же самое, она не просто заботится и суетится, но суетится о многом (Лк. 10:41). Несомненно, мы можем вынести из истории с Марфой и Марией тот факт, что не стоило совершенно отказываться от заботы о гостях и их угощении. Вполне возможно, что Мария тоже сделала для этого все необходимое, но не чрезмерно, она села у ног Христа, потому что именно это и было для нее самой главной заботой .
Марфа же увлеклась. Так бывает и с нами. Мы порой будто бы забываем о том, что является самым важным, а что второстепенным. Начинаем увлекаться различными традициями, историей, внешней красотой наших храмов и всем прочим, что само по себе безусловно важно, но без внимательного отношения ко Христу не имеет никакого значения. Порой кажется, что «вот сейчас я сделаю еще вот это, тут еще подкрашу, тут обустрою еще что-то поудобнее, а потом уж сяду у ног Иисусовых и буду сосредоточенно внимать тому, что Он говорит, чему Он учит». Как часто подобный ход мыслей становится замкнутым циклом самообмана!
Ведь всегда можно сделать что-то еще лучше, еще удобнее, еще красивее, а на главное так и не отыскать времени — и не только не найти времени, но еще и упрекать тех, кто находит время на самое главное в жизни, а если и не упрекать, то завидовать им. В то время как одно только нужно (Лк. 10:42): сделать самое необходимое для жизни внешней и тотчас же предаться главному — молитве, любви к Богу и ближним, внутренней жизни сердца.
Это совсем не означает, что нужно бросить все бытовое: работу, семью, светскую жизнь — нет, и хотя «Бог — это Тот, Кто требует абсолютной любви» (см. С. Кьеркегор «Страх и трепет»), это отнюдь не значит, что доказать эту любовь можно, бросив все то, что дорого и ценно. Это так же невозможно, как и пытаться доказать любовь к супругу или супруге, проявляя неуважение и безразличие к своим родителям. Вместе с тем лишь наполняя всю прочую жизнь Христом, мы можем действительно стать христианами, можем действительно умереть для мира, чтобы жить со Христом в Боге (см. Кол. 3:3).
Если чему и учит нас человеческая история, так это тому, что мы можем лишиться всего, что у нас есть, в одно мгновение. Все то, что ценно и дорого в наших очах, может завтра оказаться у нас отобранным. Однако именно жизнь нашего сердца никто не в силах у нас отобрать. Ее невозможно уничтожить, она никогда не потеряет свою цену. И потому позаботимся уже сегодня, здесь и сейчас, о жизни своего сердца, о том, к чему оно влечется, что является для него подлинным сокровищем.
Что же касается вещей внешних, то уделим им лишь столько, сколько они заслуживают, ведь довольно для каждого дня своей заботы (Мф. 6:34).
АМВРОСИЙ, митрополит Тверской и Кашинский
Источник
Святые были водимы Святым Духом, но одновременно спорили друг с другом и совершали ошибки. В чем тогда их святость?
Понятия святой и безгрешный не синонимы. Так же как не синонимы святой и бесстрастный, святой и никогда не ошибающийся, святой и хороший человек. Святой — это кающийся грешник, то есть человек, трезво оценивающий свое духовное состояние, видящий свои грехи и в своем устремлении к Богу желающий всеми силами от них избавиться. С этого горячего желания измениться — а это и называется покаянием — и начинается движение к святости. Как однажды сказал протоиерей Димитрий Смирнов, в Царство Небесное идут кающиеся грешники, а хорошие люди — на доску почета.
В истории был только один человек, который прожил жизнь, не совершив ни единого греха. Это Иисус Христос, в личности Которого человеческая природа неслитно, нераздельно, неизменно и неразлучно соединилась с природой Божественной. В Нем всем нам открыта возможность спасения, обретения Царства Небесного. Однако для того, чтобы спастись, необходимо потрудиться, по слову Спасителя Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его (Мф 11:12). Это усилие связано с преодолением греховных наклонностей, постоянной работой над собой, стремлением приобрести те же чувствования, какие и во Христе Иисусе (Флп 2:5). На этом пути и происходит встреча с Духом Святым, благодать Которого восстанавливает и преображает нашу природу, способствует нашему возрастанию в подобие Божие. Человек действительно начинает быть водимым Духом Святым.
Но водительство Святого Духа не означает превращение человека в некоего благочестивого зомби, мыслями, чувствами, действиями и словами которого руководит кто-то другой — наша уникальная личность сохраняется. В Священном Писании мы читаем о людях, которые находились в непосредственном общении с Богом и одновременно испытывали самые разные эмоции, действовали вразрез с повелениями Божьими, ошибались. Так, пророк Моисей, которого церковная традиция называет Боговидцем, препирается с Богом, сопротивляется Ему, возражает. Святой Дух не отбирает у человека свободу — в том числе свободу ошибаться и заблуждаться. Именно поэтому в Православии нет учения о чьей-то личной безошибочности, а все догматы и вероучительные положения принимались соборным разумом. Хранительницей Истины выступает Церковь, основанная Самим Господом, а не отдельные личности, пусть даже самые святые.
Любой человек — и святые тут не исключение — несет на себе отпечаток эпохи, на него влияют условия, в которых он вырос, образование, социальное окружение. Во все времена истории Церкви это хорошо понимали. Поэтому канонизация — общецерковное прославление святого — не означает автоматического одобрения всех его поступков. Так, святой Кирилл Александрийский долгое время испытывал сильную неприязнь к святителю Иоанну Златоусту и лишь спустя почти двадцать лет после смерти последнего признал свою неправоту. Тем не менее они оба были канонизированы Церковью. Святой Иосиф Волоцкий много потрудился на ниве духовного просвещения, однако суровые меры по искоренению ереси, к которым он призывал, представляются довольно сомнительными. Однако и он, и его оппонент как по вопросу о преследовании еретиков, так и по вопросу о церковном имуществе преподобный Нил Сорский прославлены в лике святых.
Таким образом, признавая влияние времени и места, а также немощи и ошибки, свойственные людям, Церковь, рассматривая вопрос о канонизации, обращает внимание на то главное, что двигало человеком в его жизни, — стремление к Богу и желание послужить Ему.
